Беседы с завлитом: Анатолий Креженчуков
- В спектакле "Мужской род, единственное число" вы играете трансвестита. Насколько трудно вам понять этого человека?
- А я не хочу его понимать. Да я и не смогу: что не дано, то не дано. Точно так же мне не понять психологию женщины. И нечего голову ломать. От того, что я буду ночами не спать и думать - я все равно ни на йоту не приближусь к разгадке. А к этим несчастным люди, богом обделенным, отношусь как к калекам. Это их крест. Не их вина - их беда. Для какой-то части населения земного шара это серьезная проблема: природа сделал такой выкрутас.
В одной газете прочитал, что по статистике из 20 человек, которые желают сделать операцию по перемене пола, в конце концов, ложится под скальпель лишь один, потому что именно у него в процессе обследования выявляют необратимые изменения на генном уровне. Такого человека можно пожалеть. А остальные 19 - извращенцы. И преступники - они совращают детей, навязывают им свою больную волю. Забота общества - не дать таким людям "размножаться", влиять на других, не делать им бесплатной рекламы.
Мы создали комедию чистой воды, никаких подтекстов в ней искать не надо, никаких "за" или "против", рассуждений о том, имеют эти люди право на существование или нет. Забавная ситуация - и только. Мы, актеры, смеемся вместе со зрителем. Иначе был бы другой эффект. Театру не нужно искать серьезных мотивов в несерьезном спектакле. Пытаться понять боль материнского сердца, глубину неразделенных страданий там, где их нет. Хотите понять психологию матери - поставьте "Мать" Горького. Вот и все.
- Не считаете ли вы, что режиссеры эксплуатируют вашу мужественность, поручая вам роли примитивных и недалеких людей, превращая, таким образом, плюсы в минусы? По крайней мере, Карпачов в "Нахлебнике" и Эдек в "Танго" явно не блещут интеллектом...
- Нет... Никто меня не "эксплуатирует". Иногда в спектакле нужен антигерой. Некоторые роли должны отторгаться зрителем. И если актер справляется со своей задачей, это вызывает у публики определенные эмоции. На этом фоне то, что мы хотели сказать, прозвучит ярче. Это ненавязчивое воспитание "добром и злом".
Ну, вот такой он, Карпачов, - дикий. А что вы хотите - в российской деревне, в глуши - как он мог стать другим? Это отголосок гоголевских "Мертвых душ", тургеневский Собакевич. Автор создал такого примитивного героя - у него по ходу действия 4-5 фраз. Все интересы - пожрать, выпить, позабавиться. Чем еще заняться, чтобы убить скуку? Можно было по-другому трактовать образ - но было бы это интересно?
Что касается "Танго", то вся ахинея, которую несет эта семейка, приводит, в конце концов, к тому, что самый маразматичный из них становится главным. Эдека они обзывают дураком, кретином, идиотом. Да, он примитивен, но, наблюдая за ними, впитывает, как губка, все их мысли и поступки, а потом делает выводы. А чем я хуже? Я самый сильный из них. Я даже самый умный. Никто из них не знает, в каком направлении двигаться, не задумывается о смысле жизни, а я знаю, я говорю: "Стоп! Вам нужен руководитель. А руководитель получаюсь я. Я - лучший, я - главный". Эдека мы с режиссером определили невинным дурачком на фоне семейной свары. Который, глядя на все происходящее, понимает, что его недооценили. Он любит их, этих убогих, он хочет им помочь. Своими поступками они показали Эдеку, что он самый достойный среди них.
Когда общество начинает разлагаться, когда люди теряют человеческое достоинство, как говорится, за деревом леса не видят, всплывают такие личности, идиоты, которых раньше не было видно. Это не они поднимаются - это общество опускается до их уровня. Может быть, таким образом Гитлер пришел к власти в Германии в начале 30-тых годов. Общество было готово принять такого лидера.
"Танго" сама по себе очень сложная пьеса для зрительского восприятия. И, на мой взгляд, наша вина в том, что мы перегрузили спектакль. Слишком много "выливается" на зрителей за 2,5 часа, слишком сильное давление оказывается на их психику, кто-то, может быть, не успевает "переварить" все это. Но все равно ощущение остается.
- Виктор Турунтаев - поэт и большой друг театра - посвятил вам такую эпиграмму:
"Хоть внешностью суров - судить ты не спеши,
Пусть хриплый голос хочет сбить нас с панталыку.
Актер - есть тонкое сплетение души,
Чья чувственная боль порой подобна крику".
По-вашему, что он хотел сказать, какую тайну в вас раскрыть?
- Об этом надо спросить у автора. Я могу только догадываться о его мотивах. У меня на этот счет свое мнение. Когда я вижу сурового человека, я воспринимаю его иначе. Просто я должен увидеть его в некоторых ситуациях - может быть, даже бытовых, где он раскроется мне совершенно с другой стороны. Этот внешне суровый образ, эта легенда мной, наверное, были созданы и поддержаны. Все люди в жизни играют свои роли. Один - очень добрый, и все пользуются его добротой, другой - злой, и все его боятся. Каждый из нас выбирает свою маску, свой способ существования, выживания. Может быть, моя внешняя суровость - это защитная реакция.
У многих людей театра такое мнение: раз ты вышел на сцену, ты должен быть интересен людям. Очень часто молодые актеры чисто по-человечески интереснее, чем то, что им приходится играть. А с годами они сами по себе становятся заурядными. Потому что если человек не заботится о себе, идет на компромиссы, подстраивается под ситуацию, он теряет себя.
- Но актер должен подчиняться видению режиссера. И к тому же, от своей индивидуальности сложно уйти…
- К сожалению, это крест всех актеров. Модно сейчас говорить, что актер должен играть все. Но это невозможно. Все амплуа сохранились, просто о них не говорят и не используют их вчистую. Персонажи, которых мы играем, - обычные люди. А люди делятся на типажи. Играть легче того, кто тебе чисто по-человечески ближе. Меняется с возрастом человек - меняется и амплуа. Происходит мягкий переход из одного амплуа в другое. Универсальных актеров почти нет. Это редкость, это гении, даже, скорее, легенды. За всю историю театра их можно по пальцам пересчитать. Я в жизни сам не встречал таких артистов - мне не повезло.
- В сериале "Перекресток" вы играли врача, представителя гуманнейшей профессии. Насколько вы сами в душе гуманист?
- Если меня просят о помощи, и я вижу, что она нужна - я не задумываюсь. Но когда человек оказывает помощь без просьбы, я считаю, это наказуемо. Нельзя соваться к людям, навязывать свое добро. Если человек стремится всем всегда безвозмездно помогать - это меня настораживает. Я думаю, этим он наносит вред. Стопроцентные альтруисты - это не совсем здоровые люди. Я думаю, они глубоко несчастны, потому что всеми горестями мира жить нельзя.
Если где-то взорвалась бомба, погибли дети - то я должен забросить работу, семью, страшно мучиться, переживать, истязать себя? Нет. Я это умозрительно понимаю, трагедия находит отклик в моей душе, но это не означает, что я должен садиться на самолет и лететь туда. Горя так много вокруг, что помочь всем невозможно. Я не Бог, чтобы исправить все зло, чтобы всех облагодетельствовать. Если задуматься, что есть любовь: горе или радость? Всем ясно: это "прекрасное чувство" принесло человечеству столько бед и страданий, что с ним, наверное, не сравнится даже война.
- Расскажите подробнее о своей работе на телевидении. Из-за плотной занятости в сериале вы даже на некоторое время вынуждены были оставить театр…
- Я снялся в 450 сериях "Перекрестка". По времени это равно 20 полнометражным фильмам. Кому-то удавалось совмещать театр и съемки. А я реально понимал: на двух стульях не усидишь. А когда уходил - мостик оставил.
Писатель, когда не пишет 10 лет, все равно остается писателем. А актер - ведь тоже творческий человек... После съемок я вернулся туда, где всегда хотел работать. Я, кроме театра, ничем в жизни больше не занимался. Я вырос здесь, возмужал…
- Что для вас театр?
- Театр… Есть избитое, но, на мой взгляд, очень точное выражение. Театр - это хобби, за которое еще немножко приплачивают. Это увлечение. Эта профессия дана очень небольшому количеству людей с определенной психикой, определенными наклонностями, складом характера… Не каждый человек пойдет в театр, даже просто смотреть спектакль, не то что работать. И это нормально. Не то, что я лучше, а он хуже. Просто все люди - разные. Актер видит в работе способ самовыражения, самоутверждения. Этой профессией невозможно заниматься, не любя театр, не испытывая определенных амбиций, не ожидая чего-то от своей работы.
- В спектакле "Мужской род, единственное число" вы играете трансвестита. Насколько трудно вам понять этого человека?
- А я не хочу его понимать. Да я и не смогу: что не дано, то не дано. Точно так же мне не понять психологию женщины. И нечего голову ломать. От того, что я буду ночами не спать и думать - я все равно ни на йоту не приближусь к разгадке. А к этим несчастным люди, богом обделенным, отношусь как к калекам. Это их крест. Не их вина - их беда. Для какой-то части населения земного шара это серьезная проблема: природа сделал такой выкрутас.
В одной газете прочитал, что по статистике из 20 человек, которые желают сделать операцию по перемене пола, в конце концов, ложится под скальпель лишь один, потому что именно у него в процессе обследования выявляют необратимые изменения на генном уровне. Такого человека можно пожалеть. А остальные 19 - извращенцы. И преступники - они совращают детей, навязывают им свою больную волю. Забота общества - не дать таким людям "размножаться", влиять на других, не делать им бесплатной рекламы.
Мы создали комедию чистой воды, никаких подтекстов в ней искать не надо, никаких "за" или "против", рассуждений о том, имеют эти люди право на существование или нет. Забавная ситуация - и только. Мы, актеры, смеемся вместе со зрителем. Иначе был бы другой эффект. Театру не нужно искать серьезных мотивов в несерьезном спектакле. Пытаться понять боль материнского сердца, глубину неразделенных страданий там, где их нет. Хотите понять психологию матери - поставьте "Мать" Горького. Вот и все.
- Не считаете ли вы, что режиссеры эксплуатируют вашу мужественность, поручая вам роли примитивных и недалеких людей, превращая, таким образом, плюсы в минусы? По крайней мере, Карпачов в "Нахлебнике" и Эдек в "Танго" явно не блещут интеллектом...
- Нет... Никто меня не "эксплуатирует". Иногда в спектакле нужен антигерой. Некоторые роли должны отторгаться зрителем. И если актер справляется со своей задачей, это вызывает у публики определенные эмоции. На этом фоне то, что мы хотели сказать, прозвучит ярче. Это ненавязчивое воспитание "добром и злом".
Ну, вот такой он, Карпачов, - дикий. А что вы хотите - в российской деревне, в глуши - как он мог стать другим? Это отголосок гоголевских "Мертвых душ", тургеневский Собакевич. Автор создал такого примитивного героя - у него по ходу действия 4-5 фраз. Все интересы - пожрать, выпить, позабавиться. Чем еще заняться, чтобы убить скуку? Можно было по-другому трактовать образ - но было бы это интересно?
Что касается "Танго", то вся ахинея, которую несет эта семейка, приводит, в конце концов, к тому, что самый маразматичный из них становится главным. Эдека они обзывают дураком, кретином, идиотом. Да, он примитивен, но, наблюдая за ними, впитывает, как губка, все их мысли и поступки, а потом делает выводы. А чем я хуже? Я самый сильный из них. Я даже самый умный. Никто из них не знает, в каком направлении двигаться, не задумывается о смысле жизни, а я знаю, я говорю: "Стоп! Вам нужен руководитель. А руководитель получаюсь я. Я - лучший, я - главный". Эдека мы с режиссером определили невинным дурачком на фоне семейной свары. Который, глядя на все происходящее, понимает, что его недооценили. Он любит их, этих убогих, он хочет им помочь. Своими поступками они показали Эдеку, что он самый достойный среди них.
Когда общество начинает разлагаться, когда люди теряют человеческое достоинство, как говорится, за деревом леса не видят, всплывают такие личности, идиоты, которых раньше не было видно. Это не они поднимаются - это общество опускается до их уровня. Может быть, таким образом Гитлер пришел к власти в Германии в начале 30-тых годов. Общество было готово принять такого лидера.
"Танго" сама по себе очень сложная пьеса для зрительского восприятия. И, на мой взгляд, наша вина в том, что мы перегрузили спектакль. Слишком много "выливается" на зрителей за 2,5 часа, слишком сильное давление оказывается на их психику, кто-то, может быть, не успевает "переварить" все это. Но все равно ощущение остается.
- Виктор Турунтаев - поэт и большой друг театра - посвятил вам такую эпиграмму:
"Хоть внешностью суров - судить ты не спеши,
Пусть хриплый голос хочет сбить нас с панталыку.
Актер - есть тонкое сплетение души,
Чья чувственная боль порой подобна крику".
По-вашему, что он хотел сказать, какую тайну в вас раскрыть?
- Об этом надо спросить у автора. Я могу только догадываться о его мотивах. У меня на этот счет свое мнение. Когда я вижу сурового человека, я воспринимаю его иначе. Просто я должен увидеть его в некоторых ситуациях - может быть, даже бытовых, где он раскроется мне совершенно с другой стороны. Этот внешне суровый образ, эта легенда мной, наверное, были созданы и поддержаны. Все люди в жизни играют свои роли. Один - очень добрый, и все пользуются его добротой, другой - злой, и все его боятся. Каждый из нас выбирает свою маску, свой способ существования, выживания. Может быть, моя внешняя суровость - это защитная реакция.
У многих людей театра такое мнение: раз ты вышел на сцену, ты должен быть интересен людям. Очень часто молодые актеры чисто по-человечески интереснее, чем то, что им приходится играть. А с годами они сами по себе становятся заурядными. Потому что если человек не заботится о себе, идет на компромиссы, подстраивается под ситуацию, он теряет себя.
- Но актер должен подчиняться видению режиссера. И к тому же, от своей индивидуальности сложно уйти…
- К сожалению, это крест всех актеров. Модно сейчас говорить, что актер должен играть все. Но это невозможно. Все амплуа сохранились, просто о них не говорят и не используют их вчистую. Персонажи, которых мы играем, - обычные люди. А люди делятся на типажи. Играть легче того, кто тебе чисто по-человечески ближе. Меняется с возрастом человек - меняется и амплуа. Происходит мягкий переход из одного амплуа в другое. Универсальных актеров почти нет. Это редкость, это гении, даже, скорее, легенды. За всю историю театра их можно по пальцам пересчитать. Я в жизни сам не встречал таких артистов - мне не повезло.
- В сериале "Перекресток" вы играли врача, представителя гуманнейшей профессии. Насколько вы сами в душе гуманист?
- Если меня просят о помощи, и я вижу, что она нужна - я не задумываюсь. Но когда человек оказывает помощь без просьбы, я считаю, это наказуемо. Нельзя соваться к людям, навязывать свое добро. Если человек стремится всем всегда безвозмездно помогать - это меня настораживает. Я думаю, этим он наносит вред. Стопроцентные альтруисты - это не совсем здоровые люди. Я думаю, они глубоко несчастны, потому что всеми горестями мира жить нельзя.
Если где-то взорвалась бомба, погибли дети - то я должен забросить работу, семью, страшно мучиться, переживать, истязать себя? Нет. Я это умозрительно понимаю, трагедия находит отклик в моей душе, но это не означает, что я должен садиться на самолет и лететь туда. Горя так много вокруг, что помочь всем невозможно. Я не Бог, чтобы исправить все зло, чтобы всех облагодетельствовать. Если задуматься, что есть любовь: горе или радость? Всем ясно: это "прекрасное чувство" принесло человечеству столько бед и страданий, что с ним, наверное, не сравнится даже война.
- Расскажите подробнее о своей работе на телевидении. Из-за плотной занятости в сериале вы даже на некоторое время вынуждены были оставить театр…
- Я снялся в 450 сериях "Перекрестка". По времени это равно 20 полнометражным фильмам. Кому-то удавалось совмещать театр и съемки. А я реально понимал: на двух стульях не усидишь. А когда уходил - мостик оставил.
Писатель, когда не пишет 10 лет, все равно остается писателем. А актер - ведь тоже творческий человек... После съемок я вернулся туда, где всегда хотел работать. Я, кроме театра, ничем в жизни больше не занимался. Я вырос здесь, возмужал…
- Что для вас театр?
- Театр… Есть избитое, но, на мой взгляд, очень точное выражение. Театр - это хобби, за которое еще немножко приплачивают. Это увлечение. Эта профессия дана очень небольшому количеству людей с определенной психикой, определенными наклонностями, складом характера… Не каждый человек пойдет в театр, даже просто смотреть спектакль, не то что работать. И это нормально. Не то, что я лучше, а он хуже. Просто все люди - разные. Актер видит в работе способ самовыражения, самоутверждения. Этой профессией невозможно заниматься, не любя театр, не испытывая определенных амбиций, не ожидая чего-то от своей работы.
