Беседы с завлитом: Татьяна Банченко
- Татьяна Петровна, признайтесь, вы ведь в юные годы не думали о театре, мечтали о карьере киноактрисы?
- Поначалу - да. Потому что для меня, девочки из глубинки, кино было единственным доступным развлечением. А в театр я первый раз попала в 10-летнем возрасте - и тогда просто испытала шок. Я не восприняла увиденное как искусство. Все казалось каким-то неестественным, ненастоящим. Словно бы и актеры говорят не своими голосами, и эти картонные деревья на сцене, нарисованные замки... От театра меня это просто отодвинуло. Кино - да, все это было про меня и про жизнь вокруг. Та самая картинка, которая завораживала.
Но потом постепенно втянулась в театральную жизнь, стала чаще ходить в театр, занималась в драмкружке, участвовала во всех школьных постановках. Потом стала профессиональной драматической актрисой… И сейчас для меня и кино и телевидение как виды искусства на втором месте - после театра.
- Расскажите историю девочки из провинции, которая покоряла Москву. Вы ведь на курс к самому Борису Бабочкину поступили…
- После первого курса института искусств, в котором я тогда училась, я поехала в Москву, якобы к тете в гости. А на самом деле - с твердым намерением поступить во ВГИК. Пришла к Бабочкину в театр со слезами на глазах, начала ему врать, что я в Алма-Ате вроде бы в педагогическом учусь, и что документов у меня нет. Конкурс был просто огромный: тысячи приезжали со всего Союза, мечтая учиться в этом вузе. Все три отборочных тура я прошла успешно. Борис Андреевич сказал тогда: я тебя беру, звони домой, пусть аттестат пришлют. Я позвонила. На переговоры пришла старшая сестра, сказала: немедленно возвращайся.
- И вы подчинились?
- А что мне оставалось делать? У нас была большая семья, четверо детей, папа только один работал, жили очень тяжело. Стипендия была всего 28 рублей. Содержать меня в столице, помогать материально не было никакой возможности. А здесь, в Алма-Ате, мне всего 3 года оставалось учиться. Рыдая, вернулась я домой. И - знаете - не жаль, что все так сложилось. Выходит, судьба такая.
- Как считаете, правы ли те, кто утверждает, что актерам в театре пора отойти от устоявшихся амплуа, кто считает устаревшим само понятие "актерский типаж"?
- Ерунда! Я никогда с ними не соглашусь. Как всегда существовали в театре амплуа, так они и есть. У каждого артиста определенный типаж. Я - характерная героиня: могу играть и драматические, и трагедийные, и комические роли, но они должны быть яркие, характерные. Я - инструмент, на котором я играю. У меня есть только я: мое тело, мои руки, мое лицо. Элементы моей индивидуальности, моего характера все равно всплывут в моей героине. И потом ведь у зрителей существует свое виденье классики. Тот же Гамлет по Шекспиру - толстый, обрюзгший, может быть, даже лысый мужчина с одышкой, в возрасте лет под 40. А нам хочется видеть на сцене молодого, высокого, красивого Гамлета - это стереотип восприятия. В театре от этого очень трудно уйти.
- Татьяна Петровна, вам говорили когда-нибудь, что вы просто бесподобно играете всевозможных бабок? Согласитесь, нонсенс, когда при наличии в труппе пожилых актрис старуху играет женщина в самом расцвете сил. Как решились бросить вызов судьбе - не боитесь постареть?
- Многие актрисы боятся, сыграв один раз бабку, до конца жизни не "вылезти" из этого образа. У меня такого страха нет. На самом деле, для меня не важен возраст моей героини - мне интересен характер. Поэтому, когда однажды ко мне подошел режиссер Коненкин со словами: "Я хочу тебе дать роль бабушки в "Семейном портрете…", я спросила только: "Интересная бабка?" - "Очень". Юрий Иванович посчитал, что моя актерская индивидуальность наиболее полно может воплотить его режиссерские замыслы.
Потом он же, Коненкин, предложил мне сыграть 80-летнюю Софью Ивановну в "Пока она умирала". Я сразу насторожилась: "Хватит бабок!" - "А ты подумай. Почитай пьесу…" Я прочла и поразилась: передо мной предстал совершенно другой человек. Первая бабка была деревенская - простая и очень потешная, а эта - городская, умная, интеллигентная. Было очень интересно по-актерски покопаться в героинях, постараться быть убедительной для зрителей, ни разу не повторившись. На сцене я могу появиться в каком угодно нелепом виде, главное, чтобы это ложилось на образ, который я создаю.
- Когда играете отрицательные роли, чем себя утешаете?
- Да ничем не утешаю. Для меня-то они не отрицательные: как актриса, я оправдываю любые поступки героини. Вот миссис Туз ("Все в саду"). Профессиональный критик так оценила ее: "Современный Мефистофель в женском обличии". Чтобы донести до зрителя философию моей героини, я должна быть убедительной. Если я буду думать, что она плохая, у меня этого не получится. Пусть зритель сам делает выводы.
После этого спектакля, выходя на поклон, я ощущаю такое отторжение зала! Есть, конечно, зрители, которые понимают специфику актерской профессии и могут отделить меня от героини. Но обычный, рядовой зритель сразу олицетворяет меня с ней: люди обходят меня стороной, проносят мимо цветы, я чувствую, как вокруг меня образуется зона отрицательной энергии.
- Как-то в одном из интервью вы отметили, что Кабаниху, которую сыграли в "Грозе", понимаете как любящую мать. Насколько мне известно, вы уже состоялись как свекровь…
- Понимаю, к чему вы клоните. Да, я дважды свекровь. Эх, надо бы быть такой, как Кабаниха, с нашими современными девочками! Но у меня другой характер: я человек самодостаточный и по жизни оптимистка. Стараюсь свои проблемы ни на кого не навешивать, свое мнение никому не навязывать. Я уважаю выбор своих сыновей, это их жизнь. Снохи, наверное, по-другому меня воспринимают. Но нам, несмотря ни на что, удалось сохранить нормальные человеческие отношения.
- Вашему ролевому диапазону может позавидовать любая актриса: от Бабы Яги и Василисы-работницы в детских сказках до Ольги в "Трех сестрах", Голды в "Поминальной молитве", Гудулы в "Соборе Парижской Богоматери"… Но ведь есть, наверное, роли, о которых мечталось, но так и не удалось сыграть?
- Есть, конечно, неудовлетворенность - в нашей профессии не может быть иначе. Особенно по молодости было много таких ролей, которые хотелось сыграть. В пьесах Горького, например, Вассу Железнову, Шурку из "Егора Булычева …". У Чехова - Шарлотту из "Вишневого сада". Интересен мне и образ мамаши Кураж Б.Брехта… Всего не перечислить. Теперь, спустя годы, я понимаю: театр - это организм, который не может удовлетворить все наши творческие амбиции.
- Татьяна Петровна, признайтесь, вы ведь в юные годы не думали о театре, мечтали о карьере киноактрисы?
- Поначалу - да. Потому что для меня, девочки из глубинки, кино было единственным доступным развлечением. А в театр я первый раз попала в 10-летнем возрасте - и тогда просто испытала шок. Я не восприняла увиденное как искусство. Все казалось каким-то неестественным, ненастоящим. Словно бы и актеры говорят не своими голосами, и эти картонные деревья на сцене, нарисованные замки... От театра меня это просто отодвинуло. Кино - да, все это было про меня и про жизнь вокруг. Та самая картинка, которая завораживала.
Но потом постепенно втянулась в театральную жизнь, стала чаще ходить в театр, занималась в драмкружке, участвовала во всех школьных постановках. Потом стала профессиональной драматической актрисой… И сейчас для меня и кино и телевидение как виды искусства на втором месте - после театра.
- Расскажите историю девочки из провинции, которая покоряла Москву. Вы ведь на курс к самому Борису Бабочкину поступили…
- После первого курса института искусств, в котором я тогда училась, я поехала в Москву, якобы к тете в гости. А на самом деле - с твердым намерением поступить во ВГИК. Пришла к Бабочкину в театр со слезами на глазах, начала ему врать, что я в Алма-Ате вроде бы в педагогическом учусь, и что документов у меня нет. Конкурс был просто огромный: тысячи приезжали со всего Союза, мечтая учиться в этом вузе. Все три отборочных тура я прошла успешно. Борис Андреевич сказал тогда: я тебя беру, звони домой, пусть аттестат пришлют. Я позвонила. На переговоры пришла старшая сестра, сказала: немедленно возвращайся.
- И вы подчинились?
- А что мне оставалось делать? У нас была большая семья, четверо детей, папа только один работал, жили очень тяжело. Стипендия была всего 28 рублей. Содержать меня в столице, помогать материально не было никакой возможности. А здесь, в Алма-Ате, мне всего 3 года оставалось учиться. Рыдая, вернулась я домой. И - знаете - не жаль, что все так сложилось. Выходит, судьба такая.
- Как считаете, правы ли те, кто утверждает, что актерам в театре пора отойти от устоявшихся амплуа, кто считает устаревшим само понятие "актерский типаж"?
- Ерунда! Я никогда с ними не соглашусь. Как всегда существовали в театре амплуа, так они и есть. У каждого артиста определенный типаж. Я - характерная героиня: могу играть и драматические, и трагедийные, и комические роли, но они должны быть яркие, характерные. Я - инструмент, на котором я играю. У меня есть только я: мое тело, мои руки, мое лицо. Элементы моей индивидуальности, моего характера все равно всплывут в моей героине. И потом ведь у зрителей существует свое виденье классики. Тот же Гамлет по Шекспиру - толстый, обрюзгший, может быть, даже лысый мужчина с одышкой, в возрасте лет под 40. А нам хочется видеть на сцене молодого, высокого, красивого Гамлета - это стереотип восприятия. В театре от этого очень трудно уйти.
- Татьяна Петровна, вам говорили когда-нибудь, что вы просто бесподобно играете всевозможных бабок? Согласитесь, нонсенс, когда при наличии в труппе пожилых актрис старуху играет женщина в самом расцвете сил. Как решились бросить вызов судьбе - не боитесь постареть?
- Многие актрисы боятся, сыграв один раз бабку, до конца жизни не "вылезти" из этого образа. У меня такого страха нет. На самом деле, для меня не важен возраст моей героини - мне интересен характер. Поэтому, когда однажды ко мне подошел режиссер Коненкин со словами: "Я хочу тебе дать роль бабушки в "Семейном портрете…", я спросила только: "Интересная бабка?" - "Очень". Юрий Иванович посчитал, что моя актерская индивидуальность наиболее полно может воплотить его режиссерские замыслы.
Потом он же, Коненкин, предложил мне сыграть 80-летнюю Софью Ивановну в "Пока она умирала". Я сразу насторожилась: "Хватит бабок!" - "А ты подумай. Почитай пьесу…" Я прочла и поразилась: передо мной предстал совершенно другой человек. Первая бабка была деревенская - простая и очень потешная, а эта - городская, умная, интеллигентная. Было очень интересно по-актерски покопаться в героинях, постараться быть убедительной для зрителей, ни разу не повторившись. На сцене я могу появиться в каком угодно нелепом виде, главное, чтобы это ложилось на образ, который я создаю.
- Когда играете отрицательные роли, чем себя утешаете?
- Да ничем не утешаю. Для меня-то они не отрицательные: как актриса, я оправдываю любые поступки героини. Вот миссис Туз ("Все в саду"). Профессиональный критик так оценила ее: "Современный Мефистофель в женском обличии". Чтобы донести до зрителя философию моей героини, я должна быть убедительной. Если я буду думать, что она плохая, у меня этого не получится. Пусть зритель сам делает выводы.
После этого спектакля, выходя на поклон, я ощущаю такое отторжение зала! Есть, конечно, зрители, которые понимают специфику актерской профессии и могут отделить меня от героини. Но обычный, рядовой зритель сразу олицетворяет меня с ней: люди обходят меня стороной, проносят мимо цветы, я чувствую, как вокруг меня образуется зона отрицательной энергии.
- Как-то в одном из интервью вы отметили, что Кабаниху, которую сыграли в "Грозе", понимаете как любящую мать. Насколько мне известно, вы уже состоялись как свекровь…
- Понимаю, к чему вы клоните. Да, я дважды свекровь. Эх, надо бы быть такой, как Кабаниха, с нашими современными девочками! Но у меня другой характер: я человек самодостаточный и по жизни оптимистка. Стараюсь свои проблемы ни на кого не навешивать, свое мнение никому не навязывать. Я уважаю выбор своих сыновей, это их жизнь. Снохи, наверное, по-другому меня воспринимают. Но нам, несмотря ни на что, удалось сохранить нормальные человеческие отношения.
- Вашему ролевому диапазону может позавидовать любая актриса: от Бабы Яги и Василисы-работницы в детских сказках до Ольги в "Трех сестрах", Голды в "Поминальной молитве", Гудулы в "Соборе Парижской Богоматери"… Но ведь есть, наверное, роли, о которых мечталось, но так и не удалось сыграть?
- Есть, конечно, неудовлетворенность - в нашей профессии не может быть иначе. Особенно по молодости было много таких ролей, которые хотелось сыграть. В пьесах Горького, например, Вассу Железнову, Шурку из "Егора Булычева …". У Чехова - Шарлотту из "Вишневого сада". Интересен мне и образ мамаши Кураж Б.Брехта… Всего не перечислить. Теперь, спустя годы, я понимаю: театр - это организм, который не может удовлетворить все наши творческие амбиции.