История

"Театр - это не только сама жизнь. Это люди, которые возлагают на алтарь служения зрителю все свои силы, талант и энергию. Поэтому, несмотря на мировой экономический кризис, мы строили концертные залы и новые дворцы".

«Вы заняли ведущие позиции в ряду театральных коллективов благодаря своему высокому мастерству, следованию классическим традициям сцены. За минувшее десятилетие ваш театр прошел большой путь становления, развития и зрелости. Вы смогли воспитать настоящих звезд театрального искусства, которые радуют своих постоянных зрителей. Уверен, что ваш выдающийся коллектив приложит все силы для сохранения и преумножения культурного и духовного потенциала нашего государства».

«Театр Лермонтова принадлежит к числу выдающихся культурных явлений на постсоветском пространстве. Уверен, что с помощью вашего театра мы с большей эффективность сможем осуществлять совместные проекты, которые послужат укреплению и развитию казахстанско-российского культурного сотрудничества».

Государственный академический ордена Дружбы народов русский театр драмы им. М.Ю. Лермонтова образован в 1933 году, первым художественным руководителем, актером и директором стал заслуженный деятель искусств Казахской ССР Юрий Людвигович Рутковский.

В 1964 году театру присвоено имя М. Ю. Лермонтова.

В январе 1975 года театру присвоено почетное звание «Академический».

В разные годы в театре работали выдающиеся мастера русской и мировой режиссуры – Леонид Варпаховский, Георгий Товстоногов, Григорий Ридаль, Мар Сулимов.

Писать о Государственном академическом русском театре драмы им. М. Ю. Лермонтова ужасно трудно по двум причинам, во-первых, это, пожалуй, самый любимый жителями южной столицы театр, во-вторых, каждый любит его особенной, трепетной и ревнивой любовью. (Вы можете убедиться в этом сами, заглянув на сайт театра в Интернете: www.tl.kz). И любая попытка изложить его историю, заглянуть за кулисы, передать дух этой общины была бы освистана большей частью зрителей, признана неполной, неточной и неудачной. Но, на наше счастье, есть в театральном мире Мастер, вот уже четверть века хранящий и создающий этот театр, - Рубен Суренович Андриасян, народный артист Республики Казахстан, лауреат Государственной премии РК, художественный руководитель театра и мы с радостью предоставим ему возможность самому рассказать о жизни театра.

«Мы занимаемся странным делом—в этом деле нельзя быть несерьезным, потому что это театр. Но и нельзя быть слишком серьезным, потому что это театр. В этом деле нельзя быть педантичным моралистом, потому что это театр, и нельзя быть аморальным, потому что это театр. Это противоречивое занятие завораживает и тех, кто на сцене, и тех, кто приходит в зрительный зал.

Наш театр в последние годы обласкан вниманием. Он собрал полный комплект независимой премии «Тарлан»: за вклад в искусство награжден народный артист республики Юрий Борисович Померанцев, премию «Новое имя—надежда» получил режиссер Игорь Пискунов за спектакль «Танго» на малой сцене, «Платиновым Тарланом» награжден художественный руководитель. Государственная премия РК присуждена спектаклю «Эзоп». Мы возили его и на Санкт-Петербургский фестиваль «Балтийский дом. Встречи в России», где он имел шумный успех. То, что спектакль удостоен Государственной премии, огромная радость для всего коллектива. Это, конечно, событие, потому что Государственную премию в последний раз театр получал в 1968 году за спектакль «Шестое июля» по пьесе Шатрова. Из действующих лауреатов Госпремии остался только Юрий Борисович Померанцев.

Надо сказать, что правительство, даже в самые трудные годы продолжало нас финансировать и, что самое главное, не требовало при этом от нас никаких идеологических подпорок. Мы пользуемся полной свободой. Единственный цензор, который есть—это наша совесть. И это заслуживает благодарности. Потому что всегда есть искушение: кто платит, тот и заказывает музыку. В Советское время на «вызовы времени» не могла отвечать пресса, и публицистическим становился театр. А сейчас театр занимается тем, чем и должен: жизнью человеческого духа, нравственным опытом человечества, перенесенным на современность. Этим театр и участвует в формировании общественного сознания. Возьмите того же «Эзопа»—он же о свободе, о независимости, об извечном конфликте художника и власти. И любая пьеса попадает в репертуар театра, только когда она созвучна сегодняшнему дню. В трудные годы мы старались ставить больше комедий. Сейчас жизнь стабилизируется, но когда у меня спрашивают: «Как будет дальше строиться репертуарная политика театра?» , я вспоминаю Олега Ефремова, которому как-то у нас на гастролях задали вопрос: «А куда дальше пойдет ваш театр?» Он развел руками и сказал: «А куда вся страна». Естественно, если мы не хотим терять зрителей, мы должны понимать, ощущать, что происходит в обществе, в стране. Понимаете, если интерес зрителей есть, это значит, что в наших спектаклях нет двойной морали. Это очень важно, потому что зритель отзывчив на искренность.

В 2003 году, впервые за 12 лет, мы выезжали за пределы республики на гастроли в Новосибирск. Эти гастроли были очень важны, так как за эти 12 лет у нас возникло ощущение, что мы обросли мхом. Здесь нас любят, к нам ходят. Но очень хочется проверить себя не только в своем «болоте», но и в чужом. Эти гастроли не то, чтобы успокоили, но уверили, что мы не отстаем от процесса, что те цели, которые ставил перед собой наш театр, близки и российскому зрителю.


«… со сцены лилась простота, доброта и красота истинная. Казалось, что зал наполнился чистым воздухом, не загрязненным пошлостью, вычурностью, попсой, кинутой на потребу невзыскательной публике, словно кость голодным псам. Спектакль чудесный, какой-то пронзительный, полный наивности и вечной мудрости. Побольше бы спектаклей такого уровня. Когда поймут наши режиссеры, что истинно прекрасное есть только в простоте, а не в эпатажности, искании новых искаженных форм и т. д.? Я еще многое могла бы говорить об этом спектакле, да ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. И если вас там не было - то как жаль, что вас там не было!».

Помимо этого, с помощью российского посольства, мы пригласили заведующую кабинетом критики Союза театральных деятелей России, заслуженного работника культуры РФ Элеонору Макарову,—очень крепкого и умного театроведа. Более двенадцати лет, еще с советских времен, нас не смотрели профессиональные театральные критики, а это совершенно необходимый взгляд со стороны. Элеонора Макарова просмотрела 7 наших спектаклей. Это был ежевечерний профессиональный разговор о том, что она увидела, о плюсах и минусах. Честно говоря, я ожидал более жесткого комментария, может быть, потому, что был перепуган мыслями, что мы долгое время находимся в вакууме и не знаем, куда идем, но он оказался достаточно комплиментарным.

«Трудно себе представить, что в наше непростое время, когда разорваны все связи, а город Алматы совсем не близко, в нем сохранился очаг настоящей русской культуры – Государственный академический русский театр драмы имени Лермонтова. Поражает афиша театра. Даже в Москве вряд ли найдется театр, который мог бы похвастаться таким репертуаром.
И главное, что составляет силу театра - это актеры, которых Рубен Андриасян и его воспитанники - молодые режиссеры, всегда во всех спектаклях выдвигают на первый план. Редко в каком театре есть такие театральные жемчужины, как Юрий Померанцев, сильное среднее поколение и интересная молодежь».

В советское время мы страдали оттого, что жили в отрыве от мирового театрального процесса. Теперь же мы мало знаем, что делается друг у друга. Раньше я мог поехать в Грузию, Прибалтику, Украину и Белоруссию, где шла своя интересная театральная жизнь, и быть в курсе всего. Сейчас все это стало сложнее, и мы очень мало знаем, что там происходит. К счастью, есть такие организации, которые пытаются «общать» нас, например, фестиваль «Балтийский дом», который ежегодно проводится в Санкт-Петербурге. Существует организация «Международная конфедерация театральных союзов» во главе с Кириллом Лавровым. Есть также «Международная ассоциация русских театров». Эти три организации пытаются сохранять наши связи и укреплять их. Но все это, опять таки, упирается в деньги, т.к. они оплачивают только наше пребывание в другом городе, другой стране. Все остальные расходы мы оплачиваем самостоятельно. Поэтому мы ездим на эти фестивали реже, чем нам хотелось бы. Связи также сохраняются в основном благодаря Интернету и различным театральным изданиям.

После распада Советского Союза, кроме экономических сложностей, театры столкнулись с еще одной бедой: пустыми залами, когда интерес к театру катастрофически упал. Тем не менее нашему театру удалось избежать этой проблемы, и здесь сыграли свою роль несколько факторов. Во-первых, мы изучили опыт Польши, еще до нас столкнувшейся с этой проблемой. Во время экономического кризиса в этой стране, театры, которые взвинтили цены на билеты, остались без зрителя. Мы учли это, и по сей день придерживаемся очень щадящей ценовой политики. Во-вторых, мне кажется, это зависит и от направленности театрального репертуара. Во времена застоя театр был призван идти против времени, он работал на разрушение. Ведь, по сути дела, СМИ молчали, а театр говорил в подтекстах, намеках о двойной морали, обо всем, что происходило тогда. Сейчас же возникла другая потребность: люди сегодня нуждаются в инъекциях оптимизма, доброты, понимания—«ничего, ребята, прорвемся». И мы следим за тем, чтобы в нашем репертуаре, будь то комедия или трагедия, всегда был заряд оптимизма, веры в конечное торжество добра. Например, наш Эзоп погибает, но это смерть во имя добра. Наша задача—убедить людей, что свет в конце тоннеля, это не огни приближающегося поезда. Большим комплиментом для меня в те годы, когда рухнула идеология, и было все дозволено, была реплика одного зрителя: «Как приятно прийти в театр и убедиться, что есть в мире что-то незыблемое». Да, мы упорно продолжаем твердить, что добро есть добро, а зло есть зло. Но главное приобретение постсоветского времени, это то, что театр перестал быть идеологическим оружием. Из сорока лет работы я тридцать лет был борцом идеологического фронта и изрядно устал от этого. Искусство—это средство эмоционального познания жизни, и те условия, в которых мы находимся сегодня, позволяют нам выполнять эту задачу. У нас идут и мюзиклы, и Чехов, и Островский, и Тургенев. Наверное, естественно, что люди сегодня больше тянутся к комедиям. Необходим эмоциональный сброс, так было во все времена. Поэтому мы придерживаемся старой доброй традиции русского театра, и к весне обязательно готовим комедию. Примечательно, что в Алма-Ате всегда сложно относились к русской классике. Западную классику любили, очевидно, из-за любви ко всему импортному. Сейчас эта традиция чуть-чуть ломается, и такие спектакли, как «Нахлебник», «Иванов», «Таланты и поклонники» начинают пользоваться спросом.

Я думаю, что театр будущего будет очень разным. Кому-то будет интересно копаться в жизни человеческого духа, кому-то будут интересны новые формы, кому-то—музыкальность, зрелищность театра. У всех разные вкусы, и развитие должно быть таким же. Обязательная советская установка—иметь в каждой области свой театр—скоро отпадет, и мы вернемся к тому, что было в частных антрепризах, но все это требует и времени, и смены нескольких поколений людей. Если общественность хочет обеспечить культурную сферу завтрашнего дня, она должна сама участвовать в этом процессе. Слава Богу, у нас появились имущие люди, которые могут участвовать в этом, но им тоже нужно время, им нужно пройти дорожку самосознания от «я богатый» до «я—хозяин», а раз я хозяин, то ответственен за все. Но это потребует времени и, возможно, нескольких поколений людей. Все богатые русские меценаты были богатыми в третьем поколении. Но и государство должно идти навстречу. У нас нет механизмов, стимулирующих меценатство и спонсорство. Я все время говорю об этом и говорил президенту, что человек, который отдает , не должен чувствовать себя идиотом. Он должен хоть что-то от этого иметь, он должен хоть как-то себя уговорить, он деловой человек. Спонсорство и меценатство должно стать популярным, обыденным явлением жизни. Когда все это случится, я думаю, процесс видоизменения театральной жизни пойдет активнее.

Почему жив театр? Потому что в человеке живо стремление к участию в игре. Вы проходите мимо зеркала и обязательно заглядываете в него. Человеку необходимо зеркало, а театр эту зеркальность как раз и представляет. Человек нуждается в живом общении, а театр - это не стекляшка телевизора. Сколько я помню себя, столько помню разговоры, что театр умрет. Кинотеатры воспринимались как альтернатива театру. Но когда в начале 90-х кинотеатры закрылись. Театр продолжал существовать. Так что, я думаю, театр построен на вечном стремлении человека к игре, самопознанию, он важен тем, что ни в зрительном зале, ни тем более на сцене не бывает равнодушных людей.

Я люблю людей нашей профессии. Это люди, сохранившие детскую наивность и потребность в игре, люди, сохранившие на всю жизнь свою мечту, недаром почти все они говорят, что с детства мечтали о театре.

Очень расхожая сентенция о том, что в театр не поступают, а попадают как под трамвай, выстрадан людьми, которые никуда от театра не могут деться. Есть и среди нас люди хорошие и плохие, замечательные и не очень, умные и глупые – но не может быть людей равнодушных – такие не задерживаются в театре, уходят рано или поздно.

В какой еще профессии человек стремится больше работать при той же зарплате? В горе и радости, больной, из последних сил уговаривая себя тем, что сцена лечит, артист, или, вернее, Артист выходит к вам, чтобы поделиться своими чувствами, мыслями, надеждами…»

Нашему театру исполнилось 75 лет. Зрелый возраст? А мне вспоминается история из жизни Сары Бернар. Актриса в свои 60 лет должна была играть 17-летнюю Жанну д'Арк. Весь Париж съехался в театр «на позор Сары Бернар», но когда Жанна д'Арк на вопрос своих мучителей, гордо вскинув голову, звонким голосом на весь зал произнесла: «Мне – 17 лет!», - зрительный зал взорвался аплодисментами. Зрители аплодировали стоя, поняв, что Актрисе ВСЕГДА 17 лет!

Так и ТЕАТР, сколько бы лет ему ни было, всегда молод. У него всегда есть будущее – новые пьесы, спектакли, новые художественные открытия, внутренним камертоном которых была и будет обостренная совесть, боль художника…

Театр живет, помогая жить нам. И так же, как наши родители, как мы, будут любить его наши дети - этот всегда молодой, семнадцатилетний, сколько бы лет ему ни было, удивительный и прекрасный мир Театра.